Три года назад Андрей Хромин полностью лишился зрения из-за диабета. Единственное, что он теперь видит, это тёмный или светлый туман перед глазами – в зависимости от того, какое сейчас время суток.
В 28 лет ему пришлось заново учиться всему, что он знал и что казалось слишком обыденным: готовить еду, общаться в соцсетях и даже просто гулять. Но это его не сломало – напротив, Андрей нашёл занятие по душе. Он делает домики для кошек и мечтает в будущем открыть свой магазин. Это – история о человеке, который не сдался и смог отыскать себя в «новой» жизни.
Мне было 28, когда я потерял зрение. История довольно банальна, в ней нет никакого трагизма. У меня диабет с 13 лет, а потеря зрения – следствие тяжёлого течения болезни. Я такой не один, нас много даже в Кемерове, и каждый год прибавляется по несколько десятков человек. Сейчас я вижу только очень густой туман и могу различить, когда день, а когда ночь.
Я терял зрение постепенно. По-моему, это называется диабетическая ретинопатия. Сначала происходит кровоизлияние в глазу. Но не просто лопается капилляр, это кровоизлияние на глазное дно, когда по нему расплывается красное пятно. Это случаются всё чаще, кровь остаётся внутри, из-за чего отслаивается сетчатка глаза.
Когда это произошло, я обратился к офтальмологу. Он удивился, что я не ходил к нему наблюдаться, но о том, что это нужно делать, мне никто не рассказывал. После этого в лазерном отделении мне прижгли новообразованные сосуды – и это помогло на какое-то время. Где-то через год я ослеп на один глаз. Врачи решили спасти хотя бы второй, но через несколько месяцев и с ним начались проблемы. В итоге за полтора года мне сделали около 20 операций – они не помогли.
Весной 2018 года я ослеп полностью, меня накрыла депрессия. Я лишился любимой работы, а спустя пару месяцев развёлся с женой. Потеря зрения стала последним толчком к этому.
Конечно, когда всё только начиналось, было страшно. Позже пришло понимание, что надо готовиться к худшему варианту. Поэтому я смирился с возможной потерей зрения ещё имея возможность видеть. Даже шутил, что куплю себе саксофон и стану слепым саксофонистом. Но после того, как это случилось, стало совсем не до смеха.
В марте 2019 года во «Вконтакте» в сообществе для слепых я познакомился с девушкой. Она тоже не видела, но с раннего детства. Через месяц Света прилетела ко мне на несколько дней, чем безусловно меня поразила, потому что тогда я ещё самостоятельно даже с тростью ходить не мог. Спустя какое-то время я прилетел к ней в Москву – я в принципе тогда впервые летал на самолёте, до этого у меня была сильная аэрофобия.
Москва мне категорически не понравилась: слишком шумная, быстрая, суетная и дорогая. И я предложил Свете переехать в Кемерово. Она согласилась. Сказала, что город хоть и маленький, но по нему очень удобно перемещаться.
Вообще, когда не видишь новый город, ты воспринимаешь его гораздо острее. Обычно смотришь вокруг – на архитектуру, достопримечательности, людей, – но не замечаешь детали. Когда ты слепой, тебе приходится общаться с людьми в первые минуты прибытия. Во всех аэропортах и метро работает служба сопровождения – тебя встречают и провожают на самолёт. Дальше – таксисты и те, кто помогает куда-то пройти. Ты прислушиваешься к словам, звукам и запахам и только так составляешь своё впечатление.
Например, когда я впервые пришёл на Красную площадь, то услышал исключительно китайскую речь. Или, когда шёл на Воробьёвы горы, возникало ощущение, будто пробираешься через восточный базар, потому что русских слов вообще не слышишь. И так везде, в любом чужом городе. Хоть и говорят, что от Владивостока до Москвы люди одинаковые, это не так. Они разные. Но понять это я смог лишь после того, как потерял зрение.
А вот перемещение по Кемерову давалось легко, потому что я раньше часто ходил по городу, много гулял и помнил чуть ли не каждую ступеньку. Но со временем зрительная память стирается. Вернее, начинаешь воспринимать объекты, которые помнил, по-другому. Идёшь, допустим, по набережной. Там есть что-то типа балконов. Заходишь на них, в голове рисуешь картинку, как они выглядят, но спустя десять таких прогулок они словно уходят из твоей памяти, а становятся просто пространством, которое ты знаешь. Это сложно объяснить словами.
Зато лица не забываются. Они консервируются в памяти. Например, моя мама для меня навсегда останется в том возрасте, в котором я её видел в последний раз, – даже через двадцать лет.
Мой отец умер в 2006-м, я как раз только окончил школу, и мы с мамой остались вдвоём. Поэтому уже в 16 лет я начал работать. Много где – пытался сосчитать, сколько освоил специальностей, но не смог. В основном, продавцом-консультантом и менеджером – мне нравились продажи и работа с людьми.
Параллельно рядом находилась типография и полиграфия, так как мама работала в этой отрасли длительное время, и мне это нравилось ещё с детства. В итоге, когда только-только начались проблемы со зрением, я ушёл в эту сферу. Поработал и дизайнером, и печатником, и постпечатником. Одна из причин, почему пришлось морально тяжело – вся моя работа всегда была связана со зрением.
В те годы были мысли как у всех: что-то типа американской мечты на российский манер. Заработать много денег, купить квартиру и машину получше. На тот момент я ещё увлекался мотоциклами, у меня был свой байк. Но в какой-то момент пришлось от всего этого отказаться и начать заново.
Какое-то время после потери зрения я вообще ничем не занимался. Но я не могу без работы в принципе. Мне нужно что-то делать, да и на одну пенсию жить сложно. Я даже приблизительно не знал, чем могу заниматься и кем работать. Пошёл на биржу труда, поскольку в моей индивидуальной программе реабилитации прописано, что я нахожусь в рабочей группе. Работы не нашлось, хотя я простоял на учёте около девяти месяцев.
Остался один вариант – делать что-то самому. На бирже предложили открыть своё дело и рассказали, что под него дают ссуду размером 150 тысяч рублей. Обычно все незрячие занимаются или музыкой, или массажем, или репетиторством. Такие варианты я исключил, потому что они мне неинтересны, а значит, я этим не смогу заниматься.
У меня дома стоял старый домик для кота, и я случайно задел его, когда проходил мимо. Тут же пришла идея: может, домики для кошек начать делать? Провёл что-то типа «маркетингового исследования»: проверил сайты объявлений «Авито» и « у», группы «Вконтакте». Понял, что в Кемерове этим почти никто не занимается. Буквально за два дня мы со Светой написали бизнес-план, защитили его – и уже 2 октября 2019 года я стал индивидуальным предпринимателем.
Первый домик я делал два дня, работал с утра до вечера, переделывал до тех пор, пока не устроил результат, – это очень долго. Сейчас всё происходит гораздо быстрее: в день я могу сделать до четырёх домиков. Всё делаю сам.
Работа травмоопасная: с лобзиком или циркулярной пилой стараюсь работать очень аккуратно, чтобы кто-нибудь при этом присутствовал. Был случай: у меня есть пневмостеплер, у него гвозди по три сантиметра – и я как-то себе палец пробил насквозь. Повезло, что не задел кость. В травмпункте мне его вытащили, и я поехал работать дальше.
Не сказать, что это механическая работа. Мне приходится тактильно смотреть и сильно концентрироваться: например, насколько аккуратно я прибиваю ткань и насколько делаю всё ровно. Какие-то вещи делаю, не задумываясь: включаю YouTube или радио и работаю на автомате. Хотя таких моментов очень мало.
В этом есть и творчество. Как минимум, приходится сочетать цвета, и я сам решаю, как это делать. У меня имеется положительный опыт работы дизайнером: и, вроде, хорошо получается, людям нравится. Особенно ярко это проявляется, когда делаю под заказ большие комплексы. Клиенты не знают, что им нужно, поэтому полагаются на мой «дизайнерский» взгляд. Большинство из них даже не догадываются, что я ничего не вижу. Обычно, если человек об этом узнаёт, он реагирует как-то растерянно. Было несколько случаев, когда люди из-за этого отказывались от моих услуг. Просто пропадали без объяснения причин.
На момент открытия бизнеса я в этом ничего не понимал. Пришлось всё изучать самому, потому что, как ни крути, есть минимальная бухгалтерия, минимальные отчёты, минимальные налоги. Сначала пытался работать с магазинами, но они отказывали, аргументируя тем, что я не являюсь крупным поставщиком. Поэтому стал работать напрямую с людьми. Хотелось бы когда-нибудь открыть свой шоурум. Как говорил Бендер: «Я построю свой собственный луна-парк».
Первое время я покупал домики и разбирал их, чтобы понять, что у нас продают. Изучал конкурентов, так сказать. Моя продукция более качественная, потому что я подбираю материалы лично, а цены гораздо ниже – в среднем один домик стоит 1400 рублей. Это моя идеология: хочу делать доступный продукт.
Большая часть моих клиентов – люди, которые не могут по объективным причинам купить себе эти домики в магазинах. Дорого. Есть и те, кто, например, не может позволить себе купить домик и по моей цене – это, как правило, бабушки.
Например, на «Юле» есть удобная функция: когда человек добавляет объявление в избранное, мне приходит уведомление. Я пишу: «Здравствуйте, могу вам предложить помощь в подборе домика?». И мне, например, отвечают: «Я пока просто смотрю, вот денег подкоплю – и куплю, если останется. Пенсия маленькая, меня даже кошка объедает». Всегда проникаюсь такими историями и уточняю, сколько человек готов заплатить. «У меня только 900 рублей». И отдаю за 900. Друзья за это ругают. Мол, зачем ты так делаешь? Я по-другому не могу. При этом не скажу, что не ценю свой труд. Я работаю шесть дней в неделю примерно по 12 часов в сутки.
Свои домики чаще всего я продаю через «Авито» и «Юлу». В среднем за месяц бывает от 20 до 30 заказов. В основном, только Кемерово. Помню, в декабре 2020 года на «Юле» появился баннер о том, что сайт хочет рассказать о мастерах России, нужно только прислать заявку и написать свою историю. Попросил Свету мне помочь, а уже в середине декабря мне ответили, что выбрали 36 лучших мастеров страны из нескольких тысяч заявок, и я попал в их число. Было приятно.
Планов у меня больше, чем самой работы, но реализовать их тяжело. Я уже упёрся в потолок: больше просто физически не получается делать. Но делать нужно. Нужно расширять ассортимент и в принципе развиваться. Самый логичный вариант для меня – открыть свой магазин. Возможно, это будет даже зоомагазин. Ещё хочу свою мастерскую, чтобы нанять помощника. Но пока что всё упирается в средства.
В сообществе незрячих есть два типа людей. Первые говорят: «Слепой и слепой, что поделать, надо жить дальше». Они работают, чем-то занимаются, стараются не стоять на месте. Вторые рассуждают: «Сейчас посижу спокойно дома, чтобы ничего не случилось, медицина ведь не стоит на месте, что-нибудь обязательно придумают, мне сделают операцию, и я снова буду видеть и жить нормальной жизнью».
В 99,99% это заканчивается тем, что люди всю жизнь сидят дома с родителями, а потом переезжают в интернат. Такая надежда оказывает деструктивный эффект. Медицина действительно не стоит на месте, но какой смысл стоять на месте самому?
Я же просто живу дальше и продолжаю заботиться о своём здоровье – в апреле мы со Светой полетим в Питер, и один из пунктов – не Невский или Царское село, а посещение клиники. Потому что в Кемерове невозможно пробиться в областную офтальмологию к врачу, который мне нужен, – это витреоретинальный хирург, – из-за огромной очереди. Но я не отчаиваюсь и верю в лучшее.
ВКонтакте Twitter Одноклассники