Новый Путь — посёлок под Новокузнецком, с дороги выглядящий заброшенным: асфальтированной дороги нет, домики редко разбросаны между деревьев, участкового за ближайшие пятнадцать лет не вызывали ни разу. Между тем это крупнейшее в Кузбассе поселение, состоящее из родовых поместий — так называют свои участки последователи идей Владимира Мегрэ, которые верят, что жизнь может быть счастливой только на лоне природы. Их называют «анастасийцами», путают с неоязычниками и старообрядцами, причисляют к самым массовым российским сектам.
Многие из жителей в самом деле не водят детей в школы, не едят мяса, рожают дома и верят в сверхъестественную энергию сибирских лесов. Как это вяжется с солнечными панелями, дорогими автомобилями и бизнесом — в репортаже A42.RU.
Книжку об Анастасии с эффектной блондинкой на мягкой обложке я читал в детстве, году в девяносто восьмом. Она лежала в бабушкином деревенском доме в тумбочке с газетами. Я тогда воспринял сюжет как чистую фантастику: мужчина встречает в таёжной деревне девушку, которая голой спит в лесу, дружит со зверями, заряжается энергией звенящих кедров, владеет телепатией, телепортацией и другими паранормальными способностями. Не уверен, что дочитал её до конца.
Второе знакомство с творчеством писателя состоялось, когда в Кемерово приезжал с лекциями религиовед Роман Силантьев. С удивлением я узнал, что за девяностые-двухтысячные Владимир Мегрэ написал больше десятка книг-продолжений, тысячи человек верят, что девушка Анастасия реальна, и следуют её советам, а в России и за рубежом выстроили уже несколько сотен родовых поселений — мест, в которых люди устраивают свою жизнь по описанным в поздних книгах правилам.
Жители поместий не скрывают ни мест проживания, ни своих идей. У движения есть хорошо оформленный сайт, на котором написано, что его цель — «фундаментальное внедрение концепции родовых поместий», которое является «наилучшим существующим решением практически для всех проблем, как индивидуальных, так и общественных». Здесь же — список всех родовых поселений России и ссылки на группы в социальных сетях. Я написал нескольким активным участникам из Кузбасса, и меня направили к Владимиру и Ирине Климановым, живущим в посёлке Новый Путь.
Супруги оказались общительны и приветливы. Как только я представился журналистом, который хочет написать о родовых поместьях, меня немедленно пригласили на крупный поселковый праздник, посвящённый летнему солнцестоянию. Несколько опасаясь коварства предположительных сектантов, я порыскал по интернету в поисках новостей о преступлениях и пропаже людей в тех местах, но нашёл только полузабытый аккаунт Владимира на YouTube, в котором он звался Звенимудром. Рассудив, что человек с таким именем опасен быть не может, на приглашение согласился.
И вот мы едем. От Новокузнецка до Нового Пути через Берёзово чуть больше 30 километров. Дорога оставляет двойственное ощущение: вроде вокруг зелень и лес, но с обеих сторон за ними циклопические отвалы разрезов до горизонта и пылящие стотонные самосвалы. Разрезы здесь подобрались вплотную к деревням, перехватили ручьи, перемололи леса. За Берёзово апокалиптичная картина сглаживается — отвалы уже не видно, но ощущение близости техногенной цивилизации остаётся.
Новый Путь вообще-то был обычным советским посёлком. В 80-е и 90-е близкий город высосал из него людей, как это происходило тогда по всей России. Остались старики и маргиналы. К двухтысячным посёлок вымер, осталась дорога да три дома. Ни электричества, ни воды, ни магазина — только развалины и заросшие огороды.
Новые жители внешнюю картинку на въезде поменяли мало — путников встречают заросли, и посёлок кажется безлюдным. Потом среди деревьев и полей я увидел крышу необычной формы — одну, вторую, седьмую… там неровный треугольник, здесь многогранный купол. Стало понятно, что люди здесь есть, и немало — просто дома стоят очень редко.
Мы пристраиваемся за новеньким фольксвагеном, рассудив, что это наверняка гость праздника, и верно — он выруливает на большую поляну на одном из участков. Здесь уже стоят десятки автомобилей: гости съехались со всего посёлка и из других родовых поселений (в Кузбассе их минимум четыре). На поляне сцена и лавки для зрителей, звуковой пульт, колонки, кто-то настраивает микрофоны. Под навесом расставлены столы, рядом летняя кухня, на качелях — гроздья детей.
Детей вокруг вообще много — от длинноволосых подростков с «тоннелями» в ушах до босых крох, едва научившихся ходить, под присмотром мам и бабушек. Камеры и диктофона у меня в руках никто не опасается. Между собой активно общаются: огороды, покупки, здоровье, обычные темы.
Меня немедленно зовут к столу и порываются накормить салатом и домашними булочками с курагой. Одеты обыкновенно; народные костюмы, которые я поначалу принял за местный колорит, оказались предназначены для выступления на сцене. Сливаюсь с публикой, расспрашиваю всех подряд, фотограф фотографирует — все при деле. Постепенно вырисовывается картина местной жизни.
Поляна, на которой начинается праздник, и большой дом рядом — это общественный центр, который жители выстроили вместе. У каждой семьи в поселении есть такой же большой участок — минимум гектар, то есть 10 000 квадратных метров, с большим домом на нём.
Устройства родового поместья так или иначе касаются все книги Мегрэ, а одна посвящена теме целиком. Суть в следующем: каждая семья должна иметь свою землю — участок, по площади близкий к гектару, на котором она могла бы строить «пространство любви». В идеале на участке должны быть десятки видов растений, и лес, и поляна, и сад с огородом, и водоём — река, ручей или хотя бы прудик. И, конечно, большой дом, в котором хватит места и для бабушек-дедушек, и для внуков-правнуков. А вот заборов, бетона и асфальта быть не должно. Впрочем, шаблоны автор тоже отрицал: каждое поместье должно быть индивидуальным, по сердцу хозяину.
Сейчас в поселении Новый Путь таких домов более пятидесяти: около двадцати семей живут постоянно, а остальные в «дачном режиме» — приезжают по выходным или живут только в тёплое время года. Но предполагается, что и они рано или поздно переедут насовсем. Дома действительно разбросаны далеко друг от друга: от крыльца одного за деревьями редко увидишь соседний.
— Мне как-то водитель щебень привёз и спрашивает: что же вы так соседей не любите — далеко друг от друга поселились? А я говорю — вот только так и можно соседей любить, — смеётся Владимир Климанов.
Главным отличием родового поселения от города он называет ответственность человека за пространство, в котором он живёт.
— Здесь все — хозяева на своей земле, а в городе кто хозяин? Только мэр да мой маленький сын Ваня. Потому что он ковыляет по тротуару, увидел бумажку — подобрал и в урну выкинул. Это больше никому не интересно, только ему и мэру. И то вопрос, интересно ли это мэру, или он себя заставляет, потому что работа такая… А здесь мы живём по призванию. Слушай, мне тебя надо чаем напоить!
Пока Владимир ходит за самоваром (настоящим, большим, на дровах, с длинной дымовой трубой), я расспрашиваю Людмилу и Галину, которые переехали сюда одними из первых.
— Когда вышли книги об Анастасии, многие вдохновились ими. В библиотеке имени Гоголя в Новокузнецке работала активная женщина, она даже бегущую строку на местном телевидении организовала: «Кто прочитал книгу „Анастасия“, предлагаем собраться и обсудить там-то и тогда-то». Постепенно встречи стали регулярными, — рассказывает Людмила.
— Идею переезда мы долго обдумывали, собирались, обсуждали. Кажется, в 2000 году выделилась инициативная группа, поехали искать подходящее место. В Апанасе хотели осесть, потом под Кузедеево смотрели место, а в итоге зимой побывали здесь, и всем очень понравилось. Да как побывали: на снегоходе кто-то проехал, и мы по этой тропе пешком дошли, осмотрелись и назад пошли, — улыбается Галина.
— Да чем же вас место привлекло? Сугробы, холодно, пусто, — удивляюсь я.
— Наверное, простором. Деревьев этих ещё не было, это же всё мы насадили. Вокруг тайга, а тут поля, и мы такие: вот, вот оно! Простор, воля!
Люди переезжали по-разному. Были предусмотрительные поселенцы, которые имели средства, чтобы жить в городе и постепенно и загодя выстроить дома, а потом уже переехать. Другие переезжали резко — продавали квартиры, закупали стройматериалы и жили на стройплощадке. Именно так — одновременно — отправилась в Новый Путь первая группа городских переселенцев.
— Всё началось с этого дома, — указывает Галина, — здесь жили местные дедушка с бабушкой. Вот где мы сейчас хороводы водим — у них огород был, сараюшка стояла. Потом они старенькие стали, их дочка в город забрала, а дом мы выкупили, это как бы общий дом был на время стройки. Печка топилась, все тут тусили, готовили еду, ночевали. Утром разошлись по своим гектарам — попилили-постучали — вечером снова собрались здесь, такая точка притяжения была.
Сейчас общий дом за ненадобностью опустел, все жители отстроились, но его сохраняют в прежнем виде. Маленький, ветхий, с пыльной печкой, он стоит как музей и напоминание.
Тем временем на поляне начался праздник.
— Миновал день солнцестояния. Это время особенное: человеческим языком начинают с нами разговаривать растения и животные, травы набираются сил и целебных свойств, усиливаются все четыре стихии, — рассказывает ведущая со сцены.
Открывается торжество хороводом, в котором зовут участвовать всех от мала до велика. Женщины в возрасте отмахиваются, мол, пусть молодые гуляют, мы уж нахороводились! Большая часть гостей собирается у края поляны, все разбиваются на пары и под музыку вливаются в людской ручеёк, который за простоту так любят в детских садах.
Затем микрофон перекочёвывает к крепкому мужчине лет шестидесяти, который выполняет роль своего рода дирижёра: называет фигуры и подсказывает движения, которые людям в кругу нужно выполнять. Видно, что такой сценарий всем привычен.
— А чем вы здесь зарабатываете, фермерством? — продолжаю я донимать женщин под навесом.
— В основном нет, огороды у нас маленькие, — отвечает Галина. — Конкретно мы профессионально занимаемся клубникой, продаём в Новокузнецке, но другие больше растят для себя. Зарабатывают кто чем — кто-то в городе работает, кто-то дистанционно. А вот животноводством никто не занимается: вырастишь скотинку, потом куда девать? Ты её выкормил, в глаза ей смотрел… ни убить, ни отдать рука не поднимется.
Хороводы сменяют песни со сцены: женщины, наряженные в цвета четырёх стихий, общаются с публикой, их перфомансы перемежают вокальные и танцевальные номера. В целом это похоже на городской праздник или, с поправкой на то, что все друг друга знают, большой семейный юбилей. Михаил, который командовал хороводом, отправляется кипятить чай на костре в двухведёрном чане. Я иду следом.
— Помню, какой-то депутат по теме родовых поселений выступал: мол, если все разъедутся, кто работать будет, — рассказывает Михаил. — А мы здесь что, не работаем? Мы работаем во все лопатки и во всю голову! Просто он-то имеет в виду — кто будет работать на них? А мы работаем на себя. Один программы делает для торгов, удалённо, ему не нужно в офис ездить. У второго своя международная торговая площадка. Третий помогает отцу вести большое дело, часто ездит в командировки. Четвёртый стройкой в городе занимается. И так далее. Каждый занимается тем, что ему по сердцу. Кто может — головой работает, кто хочет — руками. Нельзя же всех под одну гребёнку построить и сказать — вот, идите работать на ферму…
По профессии Михаил железнодорожник, уже на пенсии. В городе у него «небольшое дело», но живёт здесь. По его словам, многие люди через силу живут в городе пять дней, на выходных рвутся на природу — а зачем, спрашивается, себя так мучить? Не лучше ли последовать зову души и переехать совсем? Рассказывает о гармонии человека и природы, для здоровья спины советует отказаться от спиртного и мяса, ссылается на Веды. Загрязнение природы и добычу угля открытым способом решительно осуждает.
— Два года назад Берёзово хотя бы отвоевали. Угольщики тогда настолько оборзели, что от границы деревни вырыли яму на расстоянии в 46 метров, хотя по нормам должен быть минимум километр. Мы тут тоже ездили на митинги в деревню — повернули, остановили их. Они теперь образумились, на отработанной территории парк отдыха строят с озером и аттракционами. Эта вакханалия технократическая — это же ненормально. Углеводороды — они конечны. Человечество теперь зависит от них, вогнали его в эту клетку. А раз конечны, сейчас заегозили — надо бы сокращать население мира, вот те здрасьте. Но есть ведь альтернативные источники энергии, которые у нас считаются фантастикой и дуристикой! Всегда были и сейчас есть.
Тем не менее, пока такие источники не заработали, Михаил совершенно не против, например, газового отопления.
— У нас его вся Европа потребляет, а мы сидим без газа. Газовое отопление — это же как: осенью ты его включил, весной выключил, вот и все заботы. Мы уже составили заявку на газификацию поселения, надеемся, что проведут, — рассказывает он.
Идеи автономности или расставания с цивилизацией вообще жителям Нового Пути не особенно близки.
— Природа — это, конечно, хорошо, но как же я без благ цивилизации, без тёплого туалета зимой? — спрашиваю я.
— У меня и туалет, и душ, и баня есть, — улыбается Михаил. — Тут у людей и сауна есть, и хамам. Никакого вопроса не стоит, все подобные простые блага на природу переносятся, и притом в гораздо лучшем варианте: не тесные кабинки, а просторные, не маленькие комнатки, а — как нужно. А то считают почему-то, что раз на природу переехал — должен в лаптях ходить и спать на земле. Нет, если хочешь — пожалуйста, спи…
В общем, близость к природе для жителей родовых поместий означает скорее комфортное пространство вокруг, чем буквальную жизнь в лесу. У всех есть электричество, бытовая техника, интернет, автомобили — порой несколько. При этом многие (хоть и не все) верят, что сверхъестественные события, описанные в книге Мегрэ, происходили в реальности.
— Михаил, я тоже читал книгу об Анастасии — разве это не художественный вымысел, не фантазии? — спрашиваю я.
— За такие фантазии надо Нобелевскую премию давать! Всё же я считаю, всё было так, как и описано в книгах, — подчёркивает Михаил.
Очевидных признаков секты я, однако, не обнаруживаю: никто не приносит в жертву котят, не собирает деньги и не называет себя новым воплощением Иисуса Христа, как, например, Виссарион в знаменитом «Городе солнца».
— А как вы относитесь к тому, что анастасийцев причисляют к сектам? — спрашиваю Михаила напрямик.
— Да ради бога, пусть причисляют. Но вообще, если взять по словарю, — что такое секта? Это строгая иерархическая организация, имеет одного лидера, все ему подчиняются. Под это определение гораздо лучше подходит президент или любая политическая партия, а не наше поселение. У нас каждый свободен.
— А может, это вас так зомбируют, — не успокаиваюсь я.
— Если вы считаете, что я зазомбированный, то и считайте на здоровье, — смеётся Михаил.
— Ещё фиксировали такой случай: человек организовал родовое поселение, люди съехались, земельные участки облагородили, но документы на них не оформляли. Когда жизнь наладилась и цена участков выросла, тот человек их попросту продал, а жителей выгнал, — описываю я случай, произошедший в Центральной России.
— Столько людей на свете, найдётся и мошенник, — пожимает плечами Михаил. — В нашем поселении семьи оформляют документы как положено: у кого-то договоры аренды на 49 лет заключены, кто-то уже в собственность гектары перевёл. Бывает, люди уезжают, продают участки, бывает, приезжают новые.
По словам Михаила, никакими программами вроде «Дальневосточного гектара» жители не пользуются, землю получали, покупали и оформляли на общих основаниях.
— Уровень преступности — нет её, ноль, — добавляет подошедший Владимир Климанов. — Дети собираются стайками и кочуют по посёлку, только успеваешь по WhatsApp смотреть: «Дети у нас!», «дети у нас!». А приедет чужой человек, свернёт в посёлок — тоже сразу соседи пишут, мол, заехала какая-то машина, смотрите. Каждый человек — хозяин в посёлке. Администрация района, кстати, очень этому рада. Говорят: «Как приятно с вами работать — любое предписание выполняется сразу и в полном объёме, все активны, всё здорово!». Пожары вот были — мы помогали тушить, следили, координировали…
Со сцены тем временем поздравляют семью, которая переехала несколько недель назад, желают счастья и удачи. Оказывается, что свежеиспечённые жители здесь прямиком из Германии — вернулись на Родину после жизни на чужбине.
— В Германии мы оказались в девяностые, переехали с родителями из Казахстана, мне тогда было 15 лет, — рассказывает Кирилл. — Отучился, работал, женился. Сюда переехал не для того, чтобы уехать от цивилизации, а чтобы жить в ладу с природой, но и пользоваться современными технологиями. За несколько лет продал бизнес, имущество, дом, и вот…
— Не понимаю, зачем уезжать для этого из Германии? Благополучная же страна, — удивляюсь я.
— Это российский стереотип, что там благополучие, — отрезает Кирилл. — На самом деле не всё так радужно, хватает проблем. А главное — страна потеряла культуру. Что-то осталось в Баварии, отголоски, а если на север или восток — там уже немецкой культуры не осталось. Отовсюду агрессивная пропаганда, разговоры о толерантности, а по сути — растление детей.
По словам Кирилла, детям в Германии уже не указывают пол при рождении — мол, вырастет и сам выберет, причём официально уж есть пять вариантов.
— С 2020, кажется, года однополым семьям разрешили усыновлять детей. А где их брать? Вот ювенальная юстиция и зверствует: детей могут забрать из семьи из-за любого пустяка. Всё это меня отталкивает и пугает, это гибельно для общества.
Последней каплей, которая подтолкнула Кирилла к решению уехать, стала реакция окружения на ситуацию с Украиной.
— От меня начали уходить клиенты, детей в школе стали «прессовать» другие дети за то, что они русские. Я просто уже не знал, как себя вести. Вот так мы и уехали — и мы уже пятая семья из Германии в этом поселении.
Кирилл рассказывает, что объездил много родовых поселений по всей стране: был и в Краснодарском крае, и в центральной России, но больше всего ему понравилось именно здесь, под Новокузнецком: город не близко и не далеко, есть дорога и электричество, а главное — понравились люди. Его бизнес в Германии был связан со стройкой и ремонтом, и здесь он хочет развиваться в этой же сфере.
Я поговорил и с другими переселенцами из Германии.
— До 7 лет я росла в Прокопьевске, затем родители переехали в Белоруссию и после — в Германию, — рассказывает Ирина. — Я всегда хотела домой, но когда прочитала книги об Анастасии, то будто увидела то, о чём всегда думала сама. Как будто кто-то взял и пересказал мои мысли, внутренний мир выложил на бумагу. К моему желанию вернуться домой пришла мечта жить на земле. В 2012 году я вернулась на Родину — уже со своими собственными детьми.
Хотя большая часть детей ездит на автобусе в школу в Костёнково, несколько пар предпочитают семейное образование государственному. После пандемии ковида все в России более-менее привыкли к дистанту, но семейное образование — это принципиально другое дело. При такой форме обучения ни учителя к ребёнку, ни ребёнок к учителям не ходит, в школе не числится, а все знания получает сам, с помощью родителей и репетиторов. Однако имеет право сдавать в школе ОГЭ и ЕГЭ. В России такая форма обучения разрешена и предусмотрена законом «Об образовании». А, например, в Германии это строго запрещено: не отдать ребёнка в школу — преступление.
Ирина — одна из тех жителей, которые не водят детей в школу. Когда они с мужем переехали из Германии в Россию, старший ребёнок не читал на русском языке, школьные предметы давались с трудом. Учителя сказали, что он не сдаст годовой экзамен; другой ребёнок только поступал в первый класс. Поэтому Ирина решила остаться с детьми дома и обучать их сама. По поводу гуманитарных предметов Ирина не переживала — она преподаватель двух языков, а вот математику, физику и химию ей пришлось осваивать вместе с детьми.
— Есть учебники, есть интернет, это отнимает много времени и сил, но результат того стоит, — улыбается она.
О социализации детей Ирина говорит, что многое зависит от характера и темперамента ребёнка.
Жизнь в родовом поселении стала для многих семей испытанием на прочность, которое выдержали не все. Случаются здесь и разводы. Женщины в поселении близко общаются, Ирина ведёт женские круги, говорит о важности осознания себя и стремится к пониманию окружающих.
Ещё в посёлке много внимания уделяют творчеству — это, видимо, тоже отличительная черта любителей книг Владимира Мегрэ.
— Мы же привыкли в городе как: закрыться, обезопаситься, дверь железная, лучше две, — говорит Ирина Климанова. — А здесь сами условия располагают раскрыться — и человек понимает, что, может, для этого он и пришёл на землю: чтобы раскрывать себя, творить, а не сидеть и бояться. Мы регулярно проводим праздники, вместе придумываем сценарий, шьём платья, рукодельничаем, танцуем, поём.
— Это очень полезно, чтобы быть посильнее в жизни, поэнергичнее, поувереннее в себе, — добавляет Владимир Климанов.
Меня он тоже вознамерился затащить к микрофону попеть. Я отбиваюсь тем, что не умею и стесняюсь.
— Вот в этом всё и дело! — смеётся Владимир. — Сидишь, стесняешься, а споёшь — потом будешь ходить уверенно, как будто тебе все денег должны!
На моё очередное обвинение в сектантстве Ирина только улыбается.
— И ладно, пусть будет секта. Если людям нравится называть нас так, то я не против. Но вообще у нас каждый может жить как хочет, и это хорошо. Тогда нет почвы для конфликтов. Хотя общий стол на празднике и правда вегетарианский — просто чтобы всем было удобно. Но в своём доме каждый волен есть что хочет.
И всё же я выяснил, что не всем в поселении будут рады – например, жители отсоветовали переезжать сюда животноводам.
— Побывал здесь фермер, хороший такой парнишка, — рассказывает Михаил. — Сказал, что хочет переехать к нам и скот разводить. Я ему: что же это — ты будешь здесь коров растить, а потом горло им резать, бойню устроишь? Всё-таки не по душе нам такое, есть же хорошая книга, в которой принципы описаны, давайте их всё-таки придерживаться. Иначе это обычная деревня получится, а не родовое поселение.
— Кому будут не рады? — Владимир на секунду задумывается. — Наверное, тому, кто сам себе не рад. Помнишь старую рекламу: «Тебе грустно и скучно? Да потому что ты грустный и скучный!». Вот так и у нас…
Некоторые жительницы посёлка на время родов не уезжают в больницу. По их словам, в спокойной, знакомой, домашней атмосфере, при поддержке близких роды проходят легче и лучше. Это не значит, что жители родового поселения отказываются от медицинской помощи, но многие уверяют меня, что поводов обратиться в больницу у них мало. И в один голос говорят, что причина — свежий воздух, чистая вода, здоровая еда и активный образ жизни.
По словам Ирины, случаются у жителей и конфликты, но решаются они разговорами, и всякий раз удаётся найти компромисс.
— Нужно разговаривать, прояснять мысли, уметь слушать другого, — убаюкивающе рассказывает она.
Впрочем, с таким социальным составом это несложно: у большинства жителей высшее образование, у многих и не одно. Те, у кого его нет, всё равно люди начитанные, с большим жизненным опытом.
— Послушайте, если у вас тут всё так классно, то почему всего два десятка семей живёт? Сюда же люди тысячами должны ехать, — нападаю я на Владимира.
— А будет, Слав, всё будет, — машет он рукой. — Ведь с идеи родовых поместий и началась вот эта малоэтажная Россия, о которой говорил Медведев. Программа «Дальневосточный гектар», вот этот законопроект о семейный поместьях — ты думаешь, откуда они пошли? То, что ты видишь — это первые крупицы, это самое-самое начало, а в будущем будет так везде, и Россия и весь мир будут в основном так жить. Города не опустеют, но уменьшатся, будет деурбанизация. Пока не знаю точно, как именно это будет выглядеть, всё будет постепенно происходить — но обязательно.
Другие жители тоже в основном убеждены, что их образ жизни будет становиться популярнее. В целом сложно спорить: идеи экопоселений, альтернативных источников энергии, семейного образования и даже домашних родов действительно в тренде во многих местах планеты. «В тренде» — значит, активно обсуждаются, число их сторонников растёт, но назвать реализацию массовой нельзя. И комфортный дом в этой картинке обычно находится всё-таки не в сибирской тайге.
— Владимир, скажи, а почему ты на YouTube назвался Звенимудром? — спросил я уже перед отъездом, открывая дверь машины.
— Да знаешь, была такая волна — все имена переиначивали, этот Родославом стал, тот Твердидубом, ну нелепо же, — заулыбался Владимир. — Ну я и написал «Звенимудр» — просто пошутил так над этой модой.
На выезде один из поселенцев показал мне свой дом, который он строит по технологии геодезического купола: такая форма позволяет экономить на стройматериалах и отоплении. Пока в посёлок не провели электричество, многие здесь использовали солнечные панели. Судя по всему, жители Нового Пути находятся где-то посередине между этими двумя точками — от отшельничества в глухом лесу до комфортного особняка в пригороде. Но больше склоняются ко второму — и по их словам, идеям родового поселения это нисколько не противоречит.
Фото: Елена Царегородцева / A42.RU
ВКонтакте Twitter Одноклассники