На первом этаже салон красоты или фитнес-центр, а жильцы второго жалуются на музыку, топот и прочий шум. Ситуация нередкая в любом городе. Симпатии горожан обычно не на стороне бизнеса, владельцы которого обязаны удерживать уровень шума в границах санитарных норм. Особенно — если это кальянная или бар.
Тем необычнее конфликт, разворачивающийся в Кемерове на Южном. Там пожилая соседка твёрдо намерена выгнать из дома… детский центр: говорит, что дети слишком громко смеются, песни из мультиков мешают отдыхать, а аниматоры постоянно кричат «с днём рождения!». Пенсионерка записывает эти преступные действия на видео через окно, уже более десяти раз вызывала полицию и написала Владимиру Путину.
Вроде бы это всё забавно, но не для создательниц центра: работать с малышами и участковым одновременно невозможно. Праздники срываются, мамы беспокоятся, занятия в театральной студии и бизнес в целом под вопросом.
Корреспондент A42.RU поговорил со сторонами конфликта и излагает их взгляды на жизнь по соседству. А попутно выясняет, каков всё-таки допустимый уровень громкости в квартире, как должна реагировать полиция и что делать, если сосед терроризирует вас шумом или, с другой стороны, неоправданными жалобами.
Маргарита Тельтевская и Полина Каревина, совладелицы «Ко-ко», показывают мне двухметровый круг на потолке. Декоративное покрытие здесь убрали, под ним видны слои звукоизолирующего утеплителя. Такой же уложен по всей площади потолка. Год назад, когда соседка пожаловалась на шум впервые, хозяйки потратили на ремонт около ста тысяч рублей, чтобы наверху стало тише.
— В среду полиция приехала через 20 минут после начала праздника. Аниматоры заходили в подъезд, соседка, видимо, их увидела и позвонила 112. Она уже не ждёт, когда начнётся шум, а сразу, под девизом «вижу мероприятие — звоню». Мы боимся лишний раз стенку задеть, с детьми разговариваем шёпотом. Я уже дома хожу на цыпочках по привычке, — рассказывает Полина Каревина.
Детский центр «Ко-ко» (владелицы настаивают, чтобы я называл его «семейным пространством») работает восьмой год. Идея — объединить под одной крышей мини-детсад, театральную студию, локацию для активностей и семейных праздников. Для детского дня рождения — бассейн с шариками, карусельки, игрушки, стол и кухня, пул аниматоров-фрилансеров и пакетные предложения. Судя по комментариям в соцсетях, мамы со всей округи на «Ко-ко» молятся, ведь мест, где можно оставить маленького ребёнка, в городе наперечёт. Притом «Ко-ко» — не просто «лазилка», Маргарита Тельтевская, например, выигрывала международный конкурс имени Льва Выготского для организаций «за формирование у детей проактивной позиции и развитие навыков XXI века». Центр пользовался мерами поддержки городских властей, на стене — благодарности и дипломы.
Создавая центр, Маргарита с Полиной сразу представляли его как сообщество мам, которые будут поддерживать друг друга и со всеми вокруг дружить. С Ниной Баклановой, соседкой сверху, они дружили тоже.
— У нас с Ниной Александровной были близкие отношения. Мы оставляли ей ключи, внук её приходил в гости, она была какое-то время нянюшкой за вознаграждение. Я могла дочку к ней привести и попросить полчаса с ней посидеть, пока я тут занята, — с грустью рассказывает Полина.
Перемена произошла осенью 2023 года. Что случилось у соседки, владелицы «Ко-ко» не знают, но однажды она заявила, что раньше было тише, и потребовала усилить звукоизоляцию. Владелицы согласились.
— Мы только попросили повременить — накопить денег, нанять строителей и выделить несколько дней на ремонт. В течение месяца мы всё сделали. Вернули натяжной потолок, который ранее сняли. Под ним сейчас звукоизоляционный слой, есть и документ, который это подтверждает, — говорит Маргарита Тельтевская.
Однако Нина Бакланова не стала ждать — обратилась в полицию и написала жалобу в Роспотребнадзор. Ведомство направило предпринимательницам запрос, они ответили, что установили звукоизоляцию. После этого соседка сказала Полине, что у неё в квартире слышно, как дети качаются на качелях, подвешенных к потолку.
— Она сказала, что «болты цокают», позвала меня послушать. Я поднялась к ней, послушала: да, слышно щелчки. Мы убрали качелю совсем.
После эпизода с потолком Нина Бакланова не жаловалась почти год. А осенью 2024 года развернула бурную деятельность. Теперь она заявляет, что центр незаконно занимает жилое помещение, требует проверить его работу и жалуется на шум в течение целого дня и до позднего вечера. Полиция стала приезжать едва ли не на каждый детский праздник: то участковый, то целый наряд ППС. И это продолжается до сих пор. Получив заявление от пенсионерки, полицейские спускаются в «Ко-ко», чтобы взять письменные объяснения.
— Приезжают вежливые мужчины. Стучатся, проходят на порог, пишут текст: по такому-то адресу в такое-то время проходил детский праздник, было столько-то детей такого-то возраста, играла музыка, работал аниматор. Подпись, дата, уходят. Мы уже думаем распечатать готовый шаблон, потому что в этих объяснениях ничего не может измениться, — рассказывает Маргарита Тельтевская.
Очередной визит участковый нанёс прямо при мне, задал уже ставшие привычными хозяйкам вопросы. По словам полицейского, он обязан реагировать на каждое заявление. Но вмешиваться в работу центра не будет — нет оснований. Документы о возможном правонарушении в случае с юрлицом или индивидуальным предпринимателем из полиции передают в Роспотребнадзор.
Однако каждый такой визит дезорганизует работу центра: хозяйка вынуждена оставить дела, дети пугаются и спрашивают, что случилось. Родители беспокоятся, бывают недовольны — атмосфера праздника получается странненькой. Порой праздник бывал непоправимо испорчен, и хозяйки выплачивали родителям компенсацию — то есть несли прямые убытки.
Роспотребнадзор вправе изучить деятельность центра, зафиксировать правонарушение (или его отсутствие) и принять меры. Что и произошло после первого же обращения Нины Баклановой. Журналисты ГТРК «Кузбасс» сообщали, что специалисты территориального отдела Роспотребнадзора и Центра гигиены и эпидемиологии в Кузбассе провели в «Ко-ко» измерение шума при звучании музыки. Превышения допустимого уровня звука зафиксировано не было.
Эксперты оценивают уровень шума по сложной методике — анализируют и общее звуковое давление, и максимальные уровни громкости в комплексе. Упрощённо требования СанПиН можно описать так: общий уровень громкости днём (с 7:00 до 23:00) не должен превышать 40 децибел, максимальный — 55 децибел. В быту такой уровень громкости сравнивают с оживлённым разговором, громким смехом. При этом шум пылесоса — 80 децибел, а мотоцикла — 90. То есть планка в 55 децибел — это в целом довольно громко. Поэтому нет ничего удивительного, что правонарушений не нашли.
На бытовом уровне понятно, что дрель и выкрученный на максимум сабвуфер в многоэтажке — явно нарушение, а визг детей и громкий телевизор хоть и хорошо слышно, но полицию вызывать рано. Если, конечно, дело происходит днём — на чём настаивают собственницы центра «Ко-ко».
— Нина Александровна пишет в ведомства и всем рассказывает про нас неправду, — говорит Полина. — Мы не проводим по четыре-пять праздников в день, как она утверждает. У нас есть расписание мероприятий. В выходные максимум два праздника, в будни их либо нет, либо один, исключительно редко — два. С утра театральная студия, потом в группе временного пребывания несколько детей. Время, которое мы находимся здесь, и тем более шумим — это считаные часы.
В заявлениях Нина Бакланова подчёркивает, что помещение детского центра «Ко-ко» — жилое. Предпринимательниц она называет «квартиросъёмщиками» и требует проверить законность их работы в этом месте вообще.
В ряде других случаев это действительно спорный вопрос: перевод помещения в категорию нежилого может застрять посередине, и в итоге предприятие работает, а документы не в порядке. Такое чаще встречается в старых панельных домах, где некоммерческих помещений изначально не было, а потом пришёл капитализм и людям понадобились парикмахерские и магазины у дома.
Однако «Ко-ко» открыт в новостройке, где весь первый этаж отведён под коммерческое использование. Если детский центр оттуда съедет, тишина наступит вряд ли: откроется кафе, магазин или салон красоты с фенами, вытяжкой и фоновой музыкой весь день. Уровень шума на вторых этажах при этом должен быть в границах санитарных норм, но и только. В многоэтажке слышно даже просто семью — как звенит посуда на кухне, лает собака или топает босыми пятками по линолеуму ребёнок. Что уж говорить про бизнес.
— Если здесь откроется другое предприятие, которое будет работать целый день — оно и шуметь будет целый день. В нашем районе мало, например, баров и фитнес-клубов. Не понимаю, чего Нина Александровна добивается, — пожимает плечами Полина.
Предпринимательницы понимают, что звуки, хоть и в пределах норм, могут мешать соседке, но считают, что сделали всё возможное, чтобы не мешать ей. Такую звукоизоляцию, как в студиях звукозаписи, когда толстым слоем шумоизоляции покрывают пол, потолок и стены, они сделать не могут: в нём не получится заниматься с детьми. Им нужен воздух, окна и высокий потолок.
— Мы со своей стороны сделали изоляцию потолка; ей можно сделать звукоизоляцию пола. Так пишут специалисты: если у тебя голый пол с линолеумом, ты будешь слышать соседа. В пределах нормы, но будет слышно, — разводит руками Маргарита.
Целеустремлённость пенсионерки предпринимательниц пугает.
— Мы вынуждены уже месяц в любое время дня работать с закрытыми жалюзи. Потому что она ходит вокруг дома, приближается лицом к стеклу, смотрит в окна, снимает видео. Это просто невыносимо, это пугает и нас, и детей, — рассказывает Полина.
Соседи уже неоднократно предупреждали хозяек о том, что их «опять выслеживают», что Нина Бакланова собирает подписи под новой жалобой. По словам предпринимательниц, большинство жителей дома — на их стороне.
— Мы чуть ли не единственные в городе, кто проводит развлекательные программы для самых маленьких, от года до трёх, — говорит Маргарита. — У нас проходят развивающие занятия «Мама плюс малыш», у нас работает театральная студия, единственная в городе, которая принимает детей с трёх лет. Два раза в неделю дети занимаются с педагогом Анастасией Макаровой, она работала в Театре для детей и молодёжи. Делают спектакли, участвуют в конкурсах. Я не видела ни одного недовольного лица. Мы знаем большую часть соседей, со всеми здороваемся, со многими общаемся. К нам заносят потерянные вещи, типа ключей или телефонов, если мы забудем на ночь закрыть окно, нам соседи могут позвонить и напомнить. Многие к нам ходили на развивашки, в мини-сад, на программы, отмечали у нас день рождения. Это же ну просто удобно, когда у тебя в доме такой центр. Мы не чужие здесь.
— И мы не купаемся в золоте, это не тот бизнес, где стригут купоны, это социальный бизнес, — грустит Полина. — Я понимаю, как это смотрится со стороны. Вот бабушка-соседка, она социально незащищённая, а мы — предприниматели, которые гребут деньги лопатой, проводя «по девять праздников в день». Но это ведь не так. Мы работаем с детьми, несём людям радость, а вынуждены нервничать от каждого радостного крика ребёнка. Когда у нас проходит праздник, он для нас теперь в постоянном напряжении. Вместо того чтобы выйти и радоваться, мы громко говорим «здравствуйте», — и уже внутри всё колотится, и думаешь «только не кричите, только не хлопайте в ладоши, только не радуйтесь».
Из-за постоянных жалоб, общения с полицией и запросов ведомств Полина чувствует себя объектом целенаправленной травли.
— Травля эмоционально высасывает. Мы же должны выходить к детям с любовью, они это прекрасно чувствуют. Нам вот сейчас нужно готовиться к Новому году, покупать декор и подарки. А вместо этого мы ходим к участковому, отвечаем Роспотребнадзору, нервничаем. Вот у меня театральная студия, я две недели просила мужа приезжать со мной, чтобы общаться с полицией, которая ежедневно приходила. И дети мне пищат радостные: «Полина! Полина!». А я стою и плачу.
Маргарита и Полина планируют обратиться в суд — как минимум по поводу распространения сведений, порочащих достоинство или деловую репутацию гражданина.
Нину Бакланову мы встречаем во дворе — она идёт домой вместе с подругой. На вопросы отвечает охотно и сразу приглашает в дом.
— Шумят, ох и шумят. Да вот соседка подтвердит, она прямо рядом со мной живёт, тоже над этим центром.
Подруга отрицательно крутит головой и даже отступает на шаг в сторону. Говорит, что ей тоже «всё снизу слышно», но общаться с журналистами и публично занимать сторону соседки она не хочет.
— Она тоже расписалась под обращением, — твёрдо подчёркивает Нина Бакланова. — Вот видите вывеску? Они работают с девяти утра до девяти вечера, без выходных. Я вызывала и полицию, и с журналистами говорила уже. Сердце начинает опять колотиться, не могу, от волнения. Как только начинают они… вот смотрите, вечером у них что.
Пенсионерка показывает видеозапись на экране смартфона: улица, сумерки, из окон детского центра, закрытых жалюзи, видна полоска света, слышно музыку. Она медленно обходит окна, пытается снять то, что происходит внутри, и говорит за кадром: «Вот вечер, вот что творится, гуляночка тут у нас. До девяти будет праздник и веселье. Как жить, скажите, дорогие товарищи?».
— Это веселятся у них взрослые, слышите, какая музыка? А представляете, что в квартире у меня творится?
— Так это же детский центр? — удивляюсь я.
Нина Бакланова рассказывает свою версию событий. Из неё получается, что первые годы центр «Ко-ко» работал очень тихо, потому что дети были только маленькие.
— Им разрешили от ноля до пяти лет, — подчёркивает пенсионерка.
Какого разрешителя она имеет в виду — непонятно. Но именно в эти спокойные годы Нина Бакланова и работала с центром и хорошо к нему относилась.
— Меня как раз сократили с работы. И они говорят: пойдёте с нашими малышами сидеть? Я согласилась. Сидела по-соседски с детишками, а мамы занимались йогой. Без музыки. Рисовали они там, мастер-классы, тишина, спокойствие. Потом они почему-то решили проводить дни рожденья, праздники. Сначала проводили тихо. Родители, дети, вот детскую песенку включат ненадолго и всё. А потом и для взрослых начали. Это вы пришли, когда тихо. А если бы в то время, когда громко музыка у них, вот гуляночка. Тут что бы было…
Мы проходим в квартиру и пытаемся услышать шум от детей из группы временного пребывания, которые как раз играют в «Ко-ко». Однако звуки доносятся только на грани слышимости. По словам пенсионерки, нужно дождаться праздника: тогда в центр приносят «огромную чёрную колонку». А потом уносят — поэтому её и не видно случайным посетителям. По мнению Нины Баклановой, из-за этой же хитрости хозяек центра неправильно проверяли громкость и журналисты ГТРК «Кузбасс», и Роспотребнадзор.
— Приехало телевидение ко мне сюда. Потом прибежал какой-то мальчишка и говорит: можно мы у вас проверим громкость? И видимо к ним спустились. А они там включили тихую детскую песенку. Я им сказала, что обычно-то у них громче музыка играет. Но он собрался и убежал вниз.
Периодически Нина Бакланова делает внезапные паузы в разговоре и прислушивается в тишине. В это время на её лице выражение тревоги.
— Вот! Слышите?! Вот сейчас плач детей. Сколько у них там сейчас детей?
— Человек десять.
— Десять? Вы что, десять не бывает. Бывает три, от силы четыре. И плачут они. Вы бы слышали, как они плачут, как кубики кидают. Я всё это слышу. Мамы оставляют детей и уходят, а дети, естественно, плачут. Я как-то заходила уже, говорю: «Полин, ну как-то уже успокойте». А они не профессиональные воспитатели, поэтому успокоить не могут… я понимаю, что им не обязательно, это просто временно детей оставить… А Полина мне: «Сюда нельзя!» — и дверью хлопнула. Мы в течение семи лет общались нормально, и у них не было этих гуляночек. А как только они пригласили двух аниматоров. Одна девушка у них кричит всё время. И второй вот парень ведёт. И когда они проводят день рожденья, и двадцать человек приходит, это мучение. Вот давайте я пойду вниз и позвоню просто в домофон, и вы послушайте, сколько раз работает их домофон, сколько раз я слушаю их гостей…
Нина Бакланова одевается и идёт на улицу, к подъёздной двери. Мы с фотографом остаёмся одни в пустой квартире. Слышим приглушённую трель домофона из детского центра: она раздаётся трижды. Пенсионерка поднимается обратно.
— Слышали? Это они убавили его ещё! Вот двадцать человек приходят, я всех слышу, как они приходят, как будто мне в гости.
— Нина Александровна, но ведь и я у себя дома соседский домофон слышу. Да и норму по громкости он не нарушает.
— Так вы слышите, как приходят сами жильцы, а тут гости, целых двадцать человек, — возмущается пенсионерка. — Вот начинается в девять утра. Слышно, как они там готовят столы и всё на свете. В десять в субботу начинается праздник. Гулянье детей. Детей настолько заводят! Они бегают, кричат, визжат, что творится, ужас! Аниматор полтора часа работает, приезжает пицца. Пахнет сразу, запах пиццы я уж знаю. Потом с двух до четырёх приходят уже постарше дети. Опять музыка, шум, гам. Снова пицца. В четыре — следующий праздник, до шести, опять аниматор, шум, домофоны. А после шести — ещё старше праздник, для кого там — не знаю! Музыка взрослая, до девяти вечера. Там бывает, когда день рождения, и шампанское и всё на свете. Женщины, когда разопьются, знаете как бегают и кричат!
По словам Нины Баклановой, по звукам снизу она изучила всю жизнь центра: кто и что делает, какие звуки и что предвещают. Услышав многочисленные трели домофона и увидев в окно аниматоров, она и вызывает полицию.
Кроме того, она написала обращение начальнику отдела полиции персонально, обращение в Роспотребнадзор, заявление в прокуратуру, заявление в администрацию города.
— Уже и не знаю, кто мне поможет. И уже написала на сайт Путину. Не знаю, теперь оттуда что пойдёт. Вы видели, будет прямая линия? Если никто больше помочь-то не может.
Цель этих многочисленных обращений пенсионерка формулирует с трудом. В заявлениях использует формулировки «прошу создать комиссию и разобраться». Говорит, что «должен быть порядок», и жалуется на то, что ей не дают отдохнуть ни днём, ни ночью. Пришлось даже вызывать скорую: врачи измерили давление и сняли кардиограмму. Утром следующего дня Нина Бакланова и отправилась собирать подписи под заявлением в городскую администрацию.
— Я же работала в жэке, в Шалготарьяне, мастером, потом инженером. Весь Шалготарьян знала. Я с людьми ходила, вот на такие всякие разборки, и людям помогала. Мы как-то вместе общались, разбирались, меня все там знали. И вот когда по телевизору про эту мою ситуацию показали, мне все звонили, говорили: «Нина Александровна, ну как это так?». А я им отвечаю: «Вот не поверите, я всех усмиряла, а теперь мне помочь никто не может».
По словам пенсионерки, способы «усмирения» у неё были гуманные.
— У меня какой-то характер хороший, что я с ними поговорю, составлю на них протокол, но полицию не вызывали. Они у меня распишутся, и я говорю: «Вот, ребята, ещё будете шуметь — передам всё в полицию». И был порядок и тишина. И даже мальчишки, которые были отъявленные бандиты, все со мной находили общий язык, и здоровались мы все, и до сих пор меня встречают приветливо.
А теперь, когда Нина Бакланова давно на пенсии, слушаться её никто не собирается. Дома у неё звенящая чистота и пустота: муж давно умер, дети разъехались, внуки выросли. На вопрос, есть ли у неё родные, которые могут её защитить в споре с детским центром, она уверенно отвечает, что дети её в обиду не дадут.
— Сын у меня работает в МЧС. Он говорит: мама, ну если уж я к ним приду, то… А дочка моя к ним и приходила вместе с полицией, говорила: «Вы когда-нибудь закроете этот балаган?».
По словам Нины Баклановой, большинство жильцов именно на её стороне. В доказательство она показывает шестнадцать подписей под заявлением в администрацию: чтобы собрать их, она несколько дней встречала соседей в подъезде и уговаривала их поддержать обращение.
— Я в жэке работала, мне дали квартиру, я её заработала. Я пятьдесят лет отработала в коммунальном хозяйстве без единого перерыва, я ветеран труда. Ну в конце-то концов, а отдыхать когда? Из-за этих товарищей я отдыхать не могу. При вас и при других инстанциях они стараются показать, что они такие тихенькие. Пока полицейские там ходят, тихо, а как уезжают — понеслась музыка, танцы. Так по два раза в день вызываем… все дежурные уже знают наш адрес. И говорят: вы имеете право вызывать, — утверждает Нина Бакланова.
Настрой у пенсионерки боевой, она намерена продолжать писать жалобы, обращения и заявления.
В Главном управлении МВД по Кузбассу нам объяснили, что вызовы Нины Баклановой не являются ложными. Ведь гражданка искренне убеждена, что её права нарушены, а полицейские обязаны реагировать на каждое заявление. Громкую музыку сотрудники слышали, но измерять уровень шума — не их компетенция.
— По двум сообщениям вынесено решение об отказе в возбуждении административного производства по ст. 30 Закона Кемеровской области № 89 от 16.06.2006 г. «Об административных правонарушениях», ввиду отсутствия нарушения на момент проверки адреса. Информация по оставшимся сообщениям передана в Роспотребнадзор, поскольку в данных действиях усматриваются признаки административного правонарушения, предусмотренного ст. 6.4 КоАП РФ «Нарушение санитарно-эпидемиологических требований к эксплуатации жилых помещений и общественных помещений, зданий, сооружений и транспорта». Данные дела рассматриваются должностными лицами органов, осуществляющих функции по контролю и надзору в сфере обеспечения санитарно-эпидемиологического благополучия населения. Ложных, ошибочных сообщений среди поступивших сигналов не имелось, – сообщается в официальном ответе на запрос редакции.
В неформальном общении сотрудники добавляют, что таких случаев в городе хватает, адреса они знают наизусть, но перестать приезжать просто не могут. Цикл может продолжаться бесконечно, за исключением случаев, когда обращения дезорганизуют работу дежурной части, а у заявителя диагностированы ментальные нарушения. Во всех остальных случаях понятного рецепта решения нет. Судебное разбирательство может быть одним из инструментов, но даже выигранный суд не гарантирует прекращения конфликта.
Фото: Александр Денисов / A42.RU
ВКонтакте Twitter Одноклассники