Словосочетание «кузбасские поэты» отчётливо отдаёт библиотечной пылью и чёрно-белыми фотографиями седых дяденек в пиджаках. О стихах, где основные темы — заводы, природа родного края и переживания советского человека, сложно увлекательно рассказать в 2025 году. Сваливаешься либо в неискреннюю восторженность школьного учителя, либо наоборот — в миллениальский снобизм невежды, который не читал, но иронизирует.
Между тем Евгений Буравлёв, умерший в 1974 году и писавший именно о заводах и людях, не был ни пыльным дяденькой, ни хлипким мечтателем, витающим в облаках. Автору этого текста за неуважительный тон он вполне мог бы врезать по челюсти и был бы совершенно прав. Во время Великой Отечественной войны Буравлёв трижды попадал в штрафбат — и трижды досрочно возвращался. Горел в самолёте, командовал ротой, успел побывать и пулемётчиком, и сапёром, был ранен четыре раза, из них три — тяжело. После войны неуживчивый нрав никуда не делся: из-за драки в ресторане (в этом эпизоде участвовала женщина и нелегальный трофейный пистолет) поэту-фронтовику дали пять лет лагерей и отправили строить железную дорогу в Заполярье.
Буравлёв не был первым кузбасским поэтом, но именно он организовал здесь то, что советские биографы называют литературным движением. Собрал профессиональных писателей, связал любительские объединения и в 1962 году продавил создание отделения Союза писателей РСФСР. В Советском Союзе это означало возможность издаваться, получать гонорары и организовать понятную карьерную траекторию для молодых творцов. Они выросли в тех самых седых дяденек, а Евгений Буравлёв умер рано — через 12 лет — от рака лёгких. Курил он столько, что сейчас сложно найти его фотографию без дымящейся сигареты.
В 2025 году в честь поэта назвали новую библиотеку в посёлке Промышленная, на школу литературного мастерства его имени съехались 72 участника из 15 регионов страны. Среди наставников — доктора наук, литературные критики и сценаристка «Фиксиков». А в начале года нынешний глава кемеровского отделения Союза писателей представил губернатору трёхтомник «Классика земли Кузнецкой» — лучшие произведения поэзии и прозы 116 кузбасских писателей.
Давайте вспомним, с кого всё начиналось.
В обновлённой библиотеке посёлка Промышленная всё сверкает. Новые, с щелчком, двери и окна, полный капремонт, дизайнерская мебель, светодиодные лампы, глянцевые обложки книжек («обновили фонды, 30 тысяч единиц», — восторженно рассказывает сотрудница), интерактивные мониторы для детей. Раньше здесь можно было только взять почитать книгу. Теперь это культурное пространство с мягкими зонами, открытым wi-fi, коворкингом — такие библиотеки называют модельными и строят в рамках нацпроекта «Семья» по всей стране. Здесь же проводят поселковые мероприятия.
Сегодня, например, пресс-конференция по поводу присвоения библиотеке имени Евгения Буравлёва: полдюжины журналистов, несколько пожилых читательниц, начальство по линии культуры, группа детей. Микрофон берёт председатель кемеровского отделения Союза писателей Виталий Дорофеев: рассказывает о важности культурных пространств и планах на переиздание книги Буравлёва.
Читает стихи, подглядывая в смартфон, Иосиф Куралов — поэт и публицист, свидетель и активный участник литературного процесса в Кузбассе с семидесятых годов. Когда Буравлёв открывал отделение Союза писателей, Куралов был школьником. Теперь он сам уже без малого тридцать лет ведёт школьников в литературу через студию «Свой голос», успевая издавать сборники и ругаться в профильной прессе с молодыми коллегами по союзу. О Евгении Буравлёве говорит с безмерным уважением, читает посвящение от ученика Буравлёва — Виктора Баянова:
Это и про внешность, и про характер поэта. Читает и стихи самого Буравлёва:
Рассказывает, что Буравлёв о войне писал крайне редко, притом не всё пропускала цензура: «штрафнику», например, заменили на «взрывнику».
Иосиф Куралов стар и сед, стильно одет, суров и харизматичен в своём плавании по волнам прошлого. Однако подростков в футболках «Движения первых» это не слишком цепляет. Когда пресс-конференция заканчивается, они дисциплинированной стайкой понуро ходят за экскурсоводом. «Мааам, ты говорила, что это на полчаса, а мы здесь уже час торчим», — полушепчет-полуканючит в трубку отошедшая в сторонку старшеклассница. Другая, впрочем, с гордостью показывает журналистам грамоту за участие в местном конкурсе поэзии. И всё же в библиотеку чаще ходят люди старшего возраста, они же приводят в детское отделение внуков-малышей. У промышленновских подростков библиотека не в приоритете.
Виталий Дорофеев подчёркивает, что это в целом нормально: не всем быть литераторами.
«Необходимо дать возможность прикоснуться к литературе, получить образование, — говорит писатель. — Конечно, не все станут литераторами. Если судить по сайту стихи.ру, у нас в стране больше четырёх с половиной миллионов людей пишут стихи. То есть у людей есть позыв выразить свои чувства, эмоции через творчество. Но для того, чтобы действительно быть проводником культуры, необходимы знания и опыт. […] Многие великие писатели — они ведь от земли, они родом из небольших городов и посёлков. И будущий гений и талант может быть сейчас рядом с нами, учится, занимается спортом, помогает маме в огороде. А потом происходит какой-то щелчок, переключение, и через десять лет мы услышим о нашем современнике и земляке, новом самородке родом из Промышленной — почему бы и нет. Важно дать шанс».
90 лет назад маленький Женя Буравлёв жил неподалёку и едва ли мог о такой библиотеке мечтать. Он родился под Калугой и много поездил по стране с родителями, которые строили железные дороги: отец был мастером и прорабом, мать — секретарём-машинисткой. В 1934 году, когда семья уже осела в Промышленной, а Жене было 13 лет, отец умер от воспаления лёгких. Едва окончив школу-девятилетку, будущий поэт сам попросился в армию. В 1938 году в СССР уже снизили минимально возможный возраст призыва с 21 года до 19 лет, но призывали в тот год только 21-летних. Жене было 18, и военкомат направил его не в войска, а на учёбу — в военное авиационно-техническое училище в Иркутске. Так Буравлёв стал техником-лейтенантом прямо перед войной.
Характер его был таков, что уже в 1941 году 20-летнего техника отправили в штрафбат. Официально, как он пишет в своей автобиографии, опубликованной архивистом Николаем Галкиным, — «за попытку самовольного возвращения в свой полк из запасной авиабригады». Поставили командовать ротой во время наступления 31-й стрелковой дивизии под Калугой. Штрафные роты под огонь противника отправляли первыми — на тех участках, где вероятность выжить была меньше. Буравлёв выжил, и его вернули в авиацию: кадров там не хватало.
Служил авиатехником и авиастрелком, был сбит, горел в самолёте и снова выжил. Поступил в академию ВВС, но снова попал в штрафбат на месяц — за получение денег по почте вместо однокурсника. За это его вместе с группой других штрафников отправили на самоубийственное задание: пересечь нейтральную зону, подобраться к огневой точке и не убить пулемётчика, а взять в плен и притащить к своим. Буравлёв снова выжил и триумфально вернулся с «языком», отбыв наказание досрочно — за три дня.
В июле 1944 года лейтенант Буравлёв снова отправляется в штрафбат. На этот раз он разжалован в рядовые, исключён из комсомола и зачислен в сапёры — чтобы не вернулся уж точно. Формально — за самовольные полёты на транспортном самолёте. На самом деле, по воспоминаниям коллег, как минимум однажды Буравлёв ударил старшего офицера, когда тот «пытался оскорбить женщину». От себя отмечу, что для сороковых это обычный эвфемизм приставаний или даже попытки изнасилования. Что там на самом деле было, сейчас рассказать уже некому, но известен итог: Буравлёв с сорванными с погон звёздочками отправляется прорывать немецкую пограничную оборону в Литве. Трибунал назначил ему срок в два месяца, но Буравлёв искупил кровью «нарушение субординации» уже через две недели. За отличие в боях все судимости с него сняли.
Евгений Буравлёв демобилизовался из армии в ноябре 1945-го, отслужив в общей сложности семь лет. За это время получил три тяжёлых ранения и одно лёгкое, орден Красной звезды и множество медалей. Был участником Парада Победы в Москве — того самого, где советские солдаты бросали немецкие знамёна к подножию Мавзолея. К тому времени поэту 24 года. Поэту, потому что он уже исписал стихами фронтовую тетрадь, отправил парочку в московские редакции, получил порцию безжалостной критики и больше никому эту тетрадь не показывает (и так до конца жизни и не покажет).
Давайте сравним его с поэтами 21 века, которые живут с родителями и пишут о несчастной любви, ментальных расстройствах и ужасных стрессах современности. Или не будем сравнивать, просто осознаем масштаб личности. Впору высекать в граните.
Именно такой масштаб был нужен, чтобы открыть отделение Союза писателей в отдалённой области в Сибири. Потому что это сейчас Союз — общественная организация с немалой долей карьеристов, фриков и юных дев, с графоманством которых с переменным успехом борется Куралов. А в 1960-х областное отделение Союза — единственный легальный способ заниматься литературой как работой без уголовного обвинения в тунеядстве, строить карьеру и учить молодёжь. Это профессиональная организация с большой буквы, с высочайшими формальными и творческими требованиями, состоящая из творческой элиты страны. Чтобы «продавить» открытие отделения, нужно было быть кем-то вроде Евгения Буравлёва.
После войны Буравлёв не искал покоя — работал по профессии, бортмехаником Игарской авиагруппы полярной авиации Севморпути. В 1947 году был осуждён на пять лет лишения свободы. В своей автобиографии он указывает строки из обвинения: за незаконное хранение привезённого с фронта трофейного пистолета и подделку справки на право ношения. Поэт Юрий Ключников писал в книге воспоминаний, что пистолет всплыл не просто так, а снова из-за дела чести.
«Однажды в ресторане он увидел, как за соседним столиком подвыпивший майор ударил женщину. Буравлёв не выдержал, заломил офицеру руки и с шумом спустил по лестнице. Майор оказался адъютантом какого-то высокого чина — в результате „зачинщика драки“ отправили этапом на строительство дороги Салехард — Игарка», — пересказывал Ключников.
В автобиографии Евгений Буравлёв уточнял, что год отбывал наказание в красноярской тюрьме № 1 воспитателем несовершеннолетних и лишь затем отправился на заполярную стройку. Притом не простым зэком, а топографом и прорабом — то есть, видимо, в статусе ссыльнопоселенца. 1 мая 1950 года героя-фронтовика освободили досрочно за трудовые успехи, но он остался на работе ещё на два года уже в качестве свободного гражданина. Во время «великой амнистии» 1953-го сняли и эту судимость.
На севере Буравлёв женился, остепенился и в итоге уехал с женой в Кузбасс, где вырос и где до сих пор жила его мать. Трудился в Междуреченске на строительстве железной дороги в Хакасию — той самой, по которой сейчас ходят поезда в Абакан и электрички к Поднебесным Зубьям. Говорят, рядом с женой он расцветал, называл её музой и будто снова становился добрым мальчишкой, а не исполосованным шрамами ветераном.
Наконец глубоко занялся литературой: начал печататься в газетах ещё на Севере, затем в областных газетах и «Сибирских огнях». У него вышел сборник стихов. Поступил и заочно окончил Литературный институт имени Горького — главную кузницу кадров советских писателей. Был принят в Союз писателей СССР. Много и с удовольствием выступал перед строителями, заводчанами, шахтёрами.
Евгений Буравлёв постоянно общался с коллегами — в Кузбассе к тому времени жили пять членов Союза писателей — и с участниками литературных объединений, которых было несколько десятков (объединений, а не участников; участников гораздо больше). Был близким другом Василия Фёдорова, о сохранении памяти которого в Кузбассе A42.RU подробно рассказывал раньше. Написал стихов на несколько поэтических сборников, десятки очерков, две детские повести, три пьесы. Опекал, поддерживал, критиковал и воспитывал начинающих литераторов. Виктор Баянов, Валентин Махалов и многие другие писатели и поэты прошли становление при его участии.
Женился во второй раз на актрисе театра оперетты Елене Скляровой. О смертельном диагнозе — рак лёгких — Евгений Буравлёв знал, но не берёгся и много ездил по стране. Последние месяцы провёл на обезболивающих. Умер 15 сентября 1974 года. После его смерти жена передала все рукописи на хранение в архив — только тогда обнаружили десятки ранних фронтовых стихов Буравлёва, которые он так и не захотел издать.
Иосиф Куралов на пресс-конференции в Промышленной назвал присвоение библиотеке имени Евгения Буравлёва началом процесса, которого давно ждали в Кузбассе.
«Евгений Сергеевич Буравлёв при всех его величайших делах оказался как бы посмертно непристроенным, — подчеркнул поэт. — Несколько библиотек в разных городах носят имена наших поэтов и прозаиков. Я ничуть не хочу подвергнуть сомнению их заслуги. Прекрасно, что есть, например, библиотека имени Виктора Михайловича Баянова. Но вот имя его учителя только сегодня получает библиотека. Книга 1985 года — на сегодняшний день, можно сказать, единственное посмертное издание. Хотя и очень хорошее, здесь наиболее полно представлено творчество Евгения Сергеевича. А теперь будет ещё и школа литературного мастерства. У меня есть большие надежды на то, чтобы школа стала постоянно действующей. Не знаю, станет ли, но потенциал у нас для этого есть».
Школу литературного мастерства имени Евгения Буравлёва Союз писателей России проводил в Кемерове с 9 по 12 октября на базе научной библиотеки Кузбасса имени Фёдорова. В нынешнем виде школа вряд ли может быть регулярной — СПР провёл её и ещё четыре таких в других регионах России в рамках грантового проекта. 72 участника из 15 регионов страны — финалисты конкурсного отбора в возрасте от 18 до 35 лет — слушали лекции, участвовали в мастер-классах и проектных школах. Руководитель проектного офиса СПР Андрей Тимофеев подчеркнул, что школа принципиально отличается от обычных фестивалей: это серьёзная образовательная программа для будущих профессионалов, социальный лифт, позволяющий впервые опубликоваться, издать книгу или вступить в Союз писателей России.
Ядром школы и, судя по словам участников, самой долгожданной частью стали не современные практики с модными названиями, а старое доброе обсуждение рукописей. Причём в нём участвовали не только мастера, но и другие конкурсанты. В положении о школе было строго оговорено, что каждый участник обязуется заранее ознакомиться с работами коллег и подготовить устный отзыв. Организаторы подчеркнули, что именно так проходили литературные семинары Союза писателей со времён Буравлёва, и эту практику стоит сохранять.
Ответственный секретарь журнала «Огни Кузбасса» — партнёра школы — Дмитрий Мурзин рассказал, что Кузбасс удостоился чести провести школу не случайно.
«Мы не „удостоились чести“, мы заработали право проводить школу. У нас Совет молодых литераторов Кузбасса при Союзе писателей России — очень активный, один из самых активных в стране. Чтобы провести подобный семинар, нужен сработавшийся коллектив, который у нас есть. Мы уже реализовали много проектов: и „Писатель в маленьком городе“, и „На честном слове“, и „Пророк в своём Отечестве“», — отметил Мурзин.
Ответственный секретарь подчеркнул, что проведение семинаров школы в Кузбассе придаст творчеству участников новый импульс, а организаторам — новый опыт.
«Во-первых, ещё больше опыта. Во-вторых, много ребят из Кузбасса поучаствовали. В-третьих, знакомства. Участники знакомятся между собой, я знакомлюсь с другими мастерами, они знакомятся со мной. У нас горизонтальные связи в стране, к сожалению, сильно пострадали после распада Советского Союза. Всё было через Москву. Здесь у нас возрождение горизонтальных связей. Молодые ребята познакомятся, и поверьте моему опыту — я тоже был молодым на подобных мероприятиях — это дружба на всю жизнь. Это творческие связи на всю жизнь, выезды, походы, взаимное влияние в литературе. Большое дело — собрать эту молодёжь вместе».
Молодёжь, впрочем, довольно условная — большинству участников 25-30 лет. Кроме поэзии, были секции прозы, драматургии, детской литературы и организации литературного процесса. В роли мастеров — доктор наук, профессор Анатолий Андреев, литературный критик Михаил Гундарин, поэтесса Кристина Кармалита, дизайнер и поэт Арсений Ли и другие мастера слова из Москвы, Новосибирска, Кемерова.
«Я пишу сказки, — рассказала Дарья Назарова, участница из Красноярского края. — У меня пока вышла только одна книжка, поэтому я считаюсь начинающим детским писателем. Сюда приезжают с неизданными произведениями, которые надо доработать. Их разбирают вместе, в этом весь смысл».
Среди наставников Дарья назвала своим кумиром Елену Усачёву — писательницу, сценаристку ряда серий «Спокойной ночи, малыши!» и «Фиксиков». Та, впрочем, кумиром быть не готова, зато на разборе выдала много практических советов и отрезвляющих тезисов.
«Когда я приезжаю на мастерские, мне очень хочется показать молодым писателям тот мир, в который они пытаются войти, — объясняла Елена Усачёва. — Ту бурную реку, у которой они пока ещё сидят на бережочке, глупо пытаются преодолевать без сапог или идти против течения. Важно понять, что литература, и в первую очередь детская литература — это не самовыражение. Никогда не самовыражение. Детская литература всегда имеет адрес, всегда должна держать в голове читателя. Ты не о себе рассказываешь, ты рассказываешь историю для ребёнка. Я говорю о переключении оптики молодого писателя с себя любимого — „никто до меня не выдумывал параллельный мир“, „никто до меня не проходил сквозь зеркало“ — на читателя. Моя задача — сбить с этой позиции, показать, что литература — это живой организм, что есть великаны, на плечах которых они уже стоят. Точнее, если они хотят стоять на их плечах, они должны этих великанов увидеть».
Евгений Буравлёв, конечно, стоит в этом ряду великанов. Примечательно, что у железного человека, пробитого пулями, горевшего в самолёте, есть и детские повести — «Шкипер Чик» и «Приключения Маришки и её дружка Лопушка». Воспитание литературной смены — вот о чём думал Буравлёв, продавливая создание отделения Союза писателей РСФСР в Кузбассе. Был бы он доволен, видя эту школу и эти сборники, читая эту прессу, видя этих людей — видя нас?
Некому теперь ответить, но хочется выпрямиться и подтянуться. Как говорят, страшно не то, что теперь мы взрослые. Страшно, что взрослые — это мы.
Иногда приятно поддеть нынешних членов творческих объединений Кузбасса. Евгения Буравлёва поддевать не хочется, как не хочется и сравнивать его с Рождественским, Бродским или Фёдоровым — это просто разные люди и разные творцы. Он к тому же как будто заранее ответил: да, мол, пишу стихи про стройку и верстак, и что?
В общем, не для нас те стихи. Для других людей, которых не случилось. Поэтому не все их читают, не все помнят, и может, всем и не надо. Есть литературная школа, пройдут семинары для профессионалов, останется библиотека. Там будут хранить память о том, каким человеком, поэтом и наставником был Евгений Буравлёв. Какой он хотел литературы.
Фото: Государственный архив Кузбасса, Александр Денисов / A42.RU