Вопросов к отечественной медицине много, как, впрочем, и претензий, которые при любом удобном и неудобном случае высказывает каждый второй. Нередко среди них проскальзывает и недовольство работой скорой помощи, однако мало кто задумывается, как она выглядит по ту сторону – глазами врачей. Мы поговорили с одним из них о том, почему люди не хотят идти в медицину, сколько за сутки поступает ложных вызовов и что делать с умирающими пациентами.
В скорой помощи я работаю уже больше 20 лет. У нас есть местное разделение бригад: линейная, педиатрическая, кардиологическая, реанимационная и психоневрологическая. Я начинал санитаром на линейной, потом перешёл на кардиологическую, стал медбратом, вернулся на линейную, стал врачом – и опять перешёл на кардиологическую.
Мы ещё работаем как бригада интенсивной терапии – в принципе, она заменяет всех, кроме неврологов. Мы выезжаем как к обычным пациентам, так и на различные аварии и массовые ДТП. Обычно в экипаже два-три человека плюс водитель.
Могу сказать, что огромный процент врачей, которые сейчас заняты в разных сферах, начинали именно со «скорой». Если взять третью городскую или областную больницы, то многие местные специалисты прошли эту школу.
Чаще всего сюда идут ещё студентами, как на временную работу – тут своя экзотика, можно чему-то научиться, например, быстро принимать решения. И график более-менее свободный, не привязанный к месту. Раньше было именно так.
Я задержался на этой службе чуть дольше, чем другие. Зовут в стационар, но я не хочу уходить – эта работа мне по душе.
Последнее время количество вызовов растёт, интенсивность увеличивается, а вот число бригад сокращается. Раньше на 100 000 населения было 10 бригад, а сейчас на такое же количество пациентов – около семи.
В своё время считалось, что норма для кардиологической бригады – это восемь вызовов в сутки. Теперь 10 вызовов уже считается «лёгким» днём, 12 – среднее количество. В основном выходит 14–16 выездов за смену. Дополнительная нагрузка не оплачивается.
Из-за этого работать на «скорой» хотят далеко не все, и нас становится всё меньше и меньше. Сейчас остаются врачи, средний возраст которых превышает 40 лет. Молодых медиков очень мало. Проблема с медицинским персоналом в скорой помощи стоит на первом месте.
Есть негласное распоряжение, что все вызовы записываются и на них выезжает скорая. То есть, мы не имеем права отказать, даже если помощь на самом деле не требуется. Теоретически, это должен определять диспетчер, у которого есть средне-специальное медицинское образование – он фельдшер с высшей категорией. Конечно, мне это не нравится – кататься зря, глупость какая-то, но что поделать.
Вызовы условно можно разделить на те, которые требуют помощи, общения с пациентом, получающие отказ и случаи, где пациента не нашли. Ну, к примеру, сердобольные люди звонят и говорят, что где-то упал и лежит пьяный мужчина. Мы приезжаем, а его уже нет. Ну или он есть, но посылает нас далеко-далеко. Его и оставить нельзя, потому что другая бабушка, проходя мимо, снова нас вызовет.
Полиция в таких ситуациях приезжает позже, а иногда сама нас вызывает, чтобы определить степень тяжести опьянения. Тут порой доходит до скандала. Недавно была ситуация, когда нас вызвал майор, мы приехали, поставили заключение и уехали. Через некоторое время он опять звонит и говорит, что не будет человека забирать, потому что тот до машины дойти не может. Там уже помогли прохожие, которые довели мужичка до полицейского «бобика». В целом, мы не конфликтуем с другими службами, потому что мы работаем в одной связке с МЧС, полицией, ДПС.
Сейчас много пациентов, которые не могут идти в больницу. Из-за очередей и первичной записи попасть к терапевту иногда можно только через несколько дней. Я считаю, что это бич отечественной медицины, когда люди не имеют возможности сразу обратиться в поликлинику и им приходится ждать. Но дело в том, что медиков стало меньше, а бумажной волокиты – больше. И нас вызывают такие больные, которые думают, что приезд скорой может заменить первичный приём у терапевта. Это не так.
Ложных вызовов много – несколько десятков в сутки. Большой процент – это передозировка наркотиков, но пока едет бригада, многие звонят и отменяют вызов. Также это люди на улице, которые где-то упали. Недавно было три вызова подряд, мы сопровождали женщину, которая шла домой и падала на каждом углу. И люди каждый раз звонили нам. В итоге мы доехали до её подъезда, а она от помощи отказалась.
Очень часто звонят бабушки, страдающие от одиночества. Им тоже нужна помощь, но психологическая. Как правило, они брошены родственниками и детьми, которые приезжают раз в неделю в лучшем случае. А им же нужно общение. Хуже, когда они вызывают нас в ночные часы. Они говорят: «Я боюсь оставаться со своей болячкой ночью». Хотя весь день она терпела. Вроде как ночью страшно умирать. В таких случаях мы тоже приезжаем, конечно. Скажешь два-три добрых слова, давление измеришь – и такое ощущение, что тонометр её вылечил, стало лучше.
Как правило, самые буйные пациенты – это люди в состоянии алкогольного опьянения. Даже наркоманы относятся к врачам спокойнее. У пьяных стадия возбуждения ярче выражена. С ними приходится иногда ругаться и конфликтовать. Но если правильно выстроить беседу, они быстро успокаиваются. Были и драки с такими товарищами, но, честно говоря, об этом я говорить не хочу.
Зато вспомнить какие-то странные вызовы я не могу. Ситуации, когда, скажем, человек на спор засовывает в рот лампочку, вполне обыденны. Или когда кто-то получает в ванне ожог всего тела – тоже, хотя это кажется дикостью. Просто срывает краны и человек ошпаривается. Таких случаев бывает три-четыре в год.
Есть, конечно, и ипохондрики, которые вызывают скорую по любому поводу. Как правило, их уже знают все бригады. Некоторые адреса я помню наизусть.
Конечно, есть и такие, у кого действительно имеется какое-то серьёзное заболевание, но и они вызывают скорую по каждому пустяку. Вот что плохо: приезжаешь к человеку за месяц шесть-семь раз, а на восьмой, заранее зная, что у него ничего нет, можно действительно упустить настоящую проблему, если она вдруг появится или обострится. Такое тоже случается. Конечно, тут виноваты и врачи, и пациенты. Первые – потому что отнеслись спустя рукава, вторые – потому что не хотят нормально лечиться и паникуют по каждому поводу.
В последнее время водители стали относиться более лояльно к машинам скорой помощи. К слову, пропускают чаще импортные автомобили, а не наши УАЗы. Логика людей понятна: если едет уазик, то это скорее всего линейная бригада, пациент может и подождать. Хотя это неправда, потому что общепрофильная бригада тоже может везти тяжёлого больного.
Хамство случается, но редко. Бывали случаи, конечно, когда приходилось выходить из машины и говорить, чтобы уступили дорогу. Чаще всего такие ситуации происходят с таксистами, которые заезжают во дворы, а потом им надо разворачиваться, они прут и не хотят сдать пару подъездов назад, чтобы пропустить помощь. Буквально осенью было такое – мы не смогли разъехаться с таксистом и пошли до нужного дома пешком.
Со смертью приходится сталкиваться довольно часто. Несколько случаев в неделю, иногда и за смену. Смерти тоже разные бывают – и до приезда бригады, и при ней. В первом случае это либо клинические больные, либо пациенты с внезапными острыми заболеваниями, которые поздно обратились в скорую. Случается и так, что врачи не успевают доехать. Но чаще всего люди поздно обращаются. В то время как другие вызывают медиков по каждому пустяку.
Ещё есть такое понятие как «прогнозируемая смерть», когда ты знаешь, что пациент в скором времени умрёт – это проще. Но есть и внезапная, когда не удаётся установить даже причину, тогда приходится тяжело.
Я не помню, когда первый раз столкнулся со смертью. Зато отчётливо помню случай, который произвёл на меня неизгладимое впечатление. Это было лет 20 назад, наверное. По трассе ехала семья – муж и ребёнок сидели пристёгнутые спереди, а жена находилась на заднем сидении. Во время аварии она вылетела через лобовое стекло своего автомобиля, а после этот же автомобиль наехал на неё. Мы успели довезти её только до гостиницы «Кристалл», когда она умерла. У неё были множественные травмы: переломы грудной клетки, таза, основания черепа. Конечно, такое лучше и не вспоминать.
Вообще существует такой закон, что пациенты должны умирать в больнице. Но пожилые люди, как правило, хотят уйти из жизни в своей кровати. Я считаю, что это нормальное желание – если без мучений, то почему нет. Возможно, это правильно. Мои бабушка и дедушка в своё время тоже отказались ехать в больницу и остались дома.
Но здесь палка о двух концах: мы не можем насильно госпитализировать пациента против его воли, но с юридической точки зрения человек в такие моменты не всегда способен адекватно оценивать своё состояние. На месте трудно определить, насколько в здравом уме находится больной. Как правило, в стационарах такие решения принимают на консилиумах. А в скорой каждый раз ты принимаешь решение на свой страх и риск.
Чрезвычайные ситуации, когда пострадавших больше трёх, или случаи с летальным исходом происходят не так часто, но эмоционально они, конечно, сложнее будничной работы. Зато в такие моменты ты понимаешь, зачем ты нужен.
Конечно, каждый врач сам решает, оказать помощь на месте или быстро везти в больницу. В первом случае надо понимать, что человека получится госпитализировать позже, быстро оценить риски, взвесить все «за» и «против». Это только в фильмах показывают, что в пути врачи могут что-то сделать, действительность же такова, что, двигаясь по нашим дорогам, пациенту помочь нельзя. Если он уже заинтубирован или у него стоят катетеры, тогда можно менять бутылки или ставить растворы на ходу – но это всё.
Случается и своеобразное выгорание – как правило, такие моменты происходят перед отпуском, когда ты знаешь, что скоро будешь отдыхать, а на пациентов уже тяжело смотреть. Возможно, это некрасиво, но так оно и есть. Ты понимаешь, что это неправильно, но сделать с собой уже ничего не можешь. Начинаешь работать как машина, а от людей абстрагироваться.
Врачи шутят про всё на свете – даже про смерть и про рак. По-другому не получается. Иногда, когда мы возвращаемся на станцию, нам надо громко поорать и тут же посмеяться. У нас в ординаторской так бывает – это помогает снять напряжение.
У медиков много грубых и похабных шуток, но такова специфика нашей работы, без них никуда. Это помогает нам держаться.
ВКонтакте Twitter Одноклассники